И снег приносит чудеса - Литагент «Ридеро»

– Иппон!– рявкнула старуха. Это была оценка чистой победы, проведенной борцом дзюдо, мастером спорта Советского Союза Изольда Артоболевской. Не хватало только аплодисментов, которые уже звучали в её старушечьих ушах. Точно так же, как звучали они когда-то в Лужниках.

…Потерпев фиаско на балетных подмостках, Изя ушла из хореографической студии с гордо поднятой головой, накрепко усвоив несколько уроков. Теперь она навсегда возненавидела балет, имя Артур и всех мужчин сразу. Оказывается, обменять чистую девичью любовь на слепую ярость – это так же легко, как ломать тонкую корку льда на едва замерших лужах по утрам в ноябре. Нужно просто наступить – хрясь! – и вся эта перламутровая красота рассыпается на кусочки, которые через пару секунд уже плавают в некрасивой холодной жиже. Холодную жижу слёз она размазывала по лицу накануне, когда обиженная на весь мир, осмеянная галеркой и униженная сердечным принцем, шла по темным улицам. Слезы покидали душу маленькой Изи, но вместо них в тот момент вселялась в неё непоколебимая мощь Изольды. Уверенной в себе Изольды! Непобедимой Изольды! Страшной Изольды! И Изольды бесноватой! Отныне этому миру по-настоящему угрожала только она. Изольда, Не Прощающая Обид! Трепещите обидчики! Лисиппа, Ипполита, Антиопа – великие амазонки, я с вами. Мы построим новую Фемискиру! Да пребудет сила с великими воительницами! Помните, как называли нас безумные скифы? Ойорпата, что на языке эллинов означает «мужеубийца», так как мужчин они называли «ойор», а «пата» означает «убивать». Еще Геродот сокрушался, как амазонки перебили эллинов, после битвы при Фермодонте. Перебили прямо в море, смешав солёную воду с солёной кровью! Нисо

Потерпев фиаско в балете, Изя пошла в борьбу, ибо только в борьбе могла ее сила воплотиться в мощь.

Дзюдо – борьба не столько силы, сколько воли соперников. А воля у Изи была сильной. Мастер Дзигоро Кано, внимательно наблюдающий с неба на продолжательниц своего великого дела, плакал холодным ноябрьским дождем. Капли слез основателя женского дзюдо превращались в выигрышные очки на татами каждый раз, когда Изольда Артоболевская выходила на поединок. Женское дзюдо стало силовой основой и британских суфражисток, и американских послевоенных феминисток, только в нем и была демонстрация настоящей независимости от грубого мужского шовинизма. Еще задолго до триумфа воли женского дзюдо в 1904 году, в журнале «Нью-Йорк Ворлд» вышла статья «Японская женщина, преподающая американским девушкам секретную науку японской самообороны». «Эти женщины изучают особенное искусство самозащиты, и они продвинулись настолько, что могут без всякого труда поднимать и бросать тело весом 200 фунтов (90,5 кг). Противника, стремительно мчащегося навстречу, они уложили бы одним легким касанием колена, запястья, щеки, используя его же собственную силу против него» – говорилось в статье.

Иван Силыч весил меньше 200 американских фунтов и теперь лежал, скованный жестким захватом, в прихожей третьей квартиры.

– Болевой прием, – сказала Изольда Леонидовна.

– Я понял, – промычал он, прижатый лицом к пестрой ковровой дорожке 60-х годов, которую Артоболевская купила в прошлом году на блошином рынке на платформе Марк у цыганки с золотыми зубами.

– Платить будете, – кивнула она на осколки вазочки, которая, как назло, упала мимо, прямо на коричневый кафель.

– Я понял, – прохрипел Иван Силыч. Боль в локте усилилась и он, вспомнив, что нужно делать, отчаянно, словно игрушечный заяц по барабану, забил по полу свободной рукой.

Изольда Леонидовна знак поняла. Несмотря на ненависть к миру, побитых противников она щадила. Артоболевская отпустила Ивана Силыча, поднялась и, как положено, в таких случаях, поклонилась противнику – «аригато».

Иван Силыч медленно поднялся. Отряхнулся. Сделав вид, что ничего не произошло, как можно вежливее спросил:

– Что случилось, Изольда Леонидовна?

– Мешает жить!– с пафосом ответила она.

– Опять? – удивился Иван Силыч.

– Всегда!

– Что делать?

– Бороться, – уверенно сказала Изольда Леонидовна, наливая коньяк в рюмку из маленькой бутылочки «Арарат».

В локте у Ивана Силыча что-то гудело, а на щеке саднило. В зеркало взглянуть он не решался – боялся снова задеть старуху. Артоболевская в перекошенном чепце напоминала ведьму с картины Виктора Васнецова. Седые волосы выбивались космами, свисали на глаза, а в руке снова было ее грозное копье. Только сейчас Иван Силыч разглядел, что это лыжная палка.

– Я им давным-давно говорила, что нужно думать, когда прописку оформляете!

«Им» – очевидно, относилось к сослуживцам Изольды Леонидовны из прошлого. Паспортистку Артоболевскую знал весь район. Пройти через дермантиновую дверь ее кабинета в ЖЭКе удавалось только настоящим счастливчикам. Страждущие получить заветную отметку в паспорте приходили к ней на прием, занимая очередь задолго до того, как начнут ходить маршрутные автобусы в районе и загудят заводские гудки на Трехгорной мануфактуре. Между собой, жители называли заведение под руководством Изольды Леонидовны «паспортный стол». Но стол был только у нее. Две девочки-помощницы ютились за небольшими конторками по углам тесного кабинета.

Ровно в девять часов она приходила на работу Раскладывала документы, «делала» прическу, пила обязательную чашку кофе с цикорием, раздавала указания помощницам, слушала выпуск новостей на «Маяке», потом четким шагом направлялась к двери, открывала ее и кричала в темноту хорошо поставленным голосом: «Начинаем работу!». Таким же голосом в течение дня она еще несколько раз кричала «Следующий». Вёснами все окрестные коты собирались вокруг обшарпанного здания ЖЭКа и на каждый возглас Изольды Леонидовны отвечали нестройным озабоченным кошачьим хором.

Паспортистка Артоболевская всегда строго соблюдала правила внутренней службы, когда дело касалось ее собственных удобств. Иногда просители могли ждать часами, когда откроется заветная дверь. На робкие вопросы «Долго ли ждать?», помощницы отрепетированно отвечали: «Ждите! Изольда Леонидовна работает с документами!».

Жизнь паспортистки скучна не бывает. Изольда поименно знала всех жителей микрорайона. Она была в курсе всех прописок, свадеб и разводов, она знала, сколько у кого котов и собак, она контролировала перепланировки и остекления балконов, замену труб и раздел имущества. Она контролировала всё, следуя принципу «кто владеет информацией, тот владеет миром». Паспортистка Артоболевская не просто хотела миром владеть, она хотела подчинить его своей железной несгибаемой воле. Вопрос «А это у вас что?!» в сочетании с грозным жестом указательного пальца заставлял дрожать любого просителя, каких бы чинов и званий он не имел. Британская «железяка» Маргарет Тэтчер в те годы со своей монетаристской политикой нервно в сторонке перебирала бы кисти шали, если бы попала на прием к грозной советской паспортистке.

Мужененавистничество Изольды Леонидовны испытали все мужчины района. Но даже в строгие расчеты атомного реактора может закрасться ошибка, что уж говорить о такой тонкой материи, как человеческая душа. Однажды сбой дала и жесткая душевная организация Артоболевской. Правда, спустя годы, анализируя прожитую жизнь, Изольда Леонидовна сделала твердый вывод, что всё не так: воля сломлена не была, боец (вернее, правильнее сказать – бойчиха, хоть и нет такого ёмкого слова в нашем богатом языке) устоял на ногах.

В том ЖЭКе по соседству с «паспортным столом» работал грустный сантехник Аркадий Потапов. Был один нюанс. Он был соседом Артоболевской по ЖЭКу. На одном коридоре, но в разных концах. Поднимаясь по лестнице на второй этаж ЖЭКовского здания людской поток разделялся на две части. Одни шли по нужде к паспортистке, другие – с такой же тяжелой душевной ношей, к сантехнику. В чем-то похожи были их неоднозначные миссии. Она – давала людям надежду на собственный раздельный санузел, а он – заставлял это необходимое место функционировать по полной программе. Одно без другого не могло и не хотело существовать. Аркадий Потапов всегда приходил на работу чуть раньше. В то время как Изольда Леонидовна пила свой утренний кофе с цикорием, он украдкой на лестничной клетке вдыхал шлейф от запаха ее духов «Красная Москва». Потапов знал, что Изольда неприступна. И безысходности он даже пошел на должностное преступление.

Изольда Леонидовна жила в третьей квартире на первом этаже. Потапов пробрался в подвал и каким-то хитрым сантехническим способом забил канализационную трубу вожделенной паспортистке. Преступление было совершено днем, именно с тем расчетом, что к вечеру аварию заметят и вызовут его, срочно спасать положение. И тут он – Победитель Канализации, Спасатель Одиноких Женщин, Повелитель Фитингов и Трубных Дел Мастер – приедет к ней на белом коне, постучится копьем в ворота и совершит свой подвиг, разбив сердце неприступной красавицы. Затаившись в своей каптёрке, Потапов стал ждать развития событий. Ждал долго. Лишь только стемнело, он встал на свой пост под окном Артоболевской. Но ничего не происходило. Выкурил две пачки сигарет «Астра». Промурлыкал под нос все песни, какие знал, из передачи «Шире круг». Луну уже закрыли облака, но сантехника никто не вызывал. Он замерз, как южная рыбка гобиус марморатус, (более известная, как цуцик) в Черном море в годину трудных зим. Он начал уже матом ругаться, глядя на занавешенное окно Изольды Леонидовны. Но ничего не происходило. В отчаянии, он сходил в каптёрку, жахнул стакан бормотухи, потом, через паузу, еще один. Занюхал этот неожиданный ход головкой чеснока и, собравшись с духом, отправился прямо в квартиру номер три.